Пустыня внушала египтянам страх и уважение. Они не забывали о том, что в доисторическую эпоху их предки долго бродили по ней, прежде чем обосноваться в долине Нила. Один из египетских богов, Мин, чьи главные святилища [174] были в Ипу и Коптосе, царствовал над всеми пустынями между этими городами и Красным морем. Его избранной резиденцией была «гора священная, первородная, первой поставленная на земле Ахетиу [Ахет — страна, расположенная за пределами земель, известных египтянам], дворец божественный, давший жизнь Хору, гнездо божественное, где процветает этот бог, священное место его отдыха, царь гор божественной земли».[17]

Всевозможные опасности подстерегали путника, отважившегося углубиться в эти священные владения без должных приготовлений: голод, жажда и нежелательные встречи ожидали его там. Львы, которые раньше подходили к Нильской долине и нападали на быков, уже почти исчезли, но по-прежнему следовало остерегаться волков, пантер и леопардов. Однажды Хоремхеб столкнулся лицом к лицу с огромной гиеной. К счастью, этот храбрый воин был вооружен. Вытянув вперед левую руку, он уже занес правую руку с копьем, но под его пристальным взглядом гиена отступила.[18]

Пустыня восточнее Гелиополя кишела змеями. Путешественники видели там и совсем странных зверей: грифонов с человеческой головой, крылатых пантер, гепардов с длинной, как у жирафа, шеей, зайцев с квадратными ушами и прямым, как стрела, хвостом.[19] Иногда встречались племена кочевников вроде тех, что однажды предстали перед «князем» города Менат-Хуфу: мужчины, вооруженные метательными палками, луками и дротиками, их жены и дети, а впереди всех выступали «шейх» и жрец с цитрой.[20] Это мирное племя хотело лишь обменять на зерно свой зеленый и черный порошки, из которых египтяне изготовляли различные косметические средства для подведения глаз. Но другие племена занимались только разбоем. Для безопасности путников в пустыне строили святилища. В одном из таких святилищ на пути от Гелиополя к Красному морю недавно обнаружена скульптурная группа, изображающая Рамсеса III и богиню. Памятник покрывают надписи, извлеченные главным образом из одного древнего сборника, где часто упоминаются жены Хора.[21] Кто умел, читал эти надписи. Но, возможно, достаточно было лишь взглянуть на них или прикоснуться к ним? Во всяком случае, путники шли дальше с надеждой, что милость богов, дарованная фараону, распространится и на них.

Либо потому, что они не сумели заручиться расположением богов, либо потому, что им, к несчастью, попался [175] скверный проводник, путешественники иногда сбивались с пути и блуждали по пустыне. Некий Интеф, которому при Аменемхате I поручили доставить блоки из каменоломен «бехена», рассказывает:

«Мой господин послал меня в Рахену, чтобы я привез этот прекрасный камень, лучше которого не привозили со времен богов. Но не было ни одного охотника, знавшего, где находится [Рахену] и как туда добраться. И вот я восемь дней блуждал по пустыне, не зная, где нахожусь. Тогда я простерся на животе перед Мипом, Мут — великой волшебницей, и перед всеми богами пустыни. Я возжег перед ними терпентин. Утром, когда земля озарилась и пришел новый день, мы вступили на эту превосходную гору Верхнего Рахену».[22]

Интеф добавляет, что его партия рабочих во время блужданий по пустыне не разбрелась и ему не пришлось оплакивать мертвых. Но Интефу и его спутникам просто повезло.

Сей достойный «инженер» познакомился с пустыней по воле случая. Но были египтяне, которые проводили в песках многие годы, отыскивая месторождения и подступы к ним, а также, несомненно, по склонности к бродячей жизни. Некий Саанх, начальник стражников пустыни, управитель Египта в этих местах и начальник гарпунщиков на реке, руководил здесь экспедициями и собрал для них столько припасов — бурдюков, одежд, хлеба, пива и свежих овощей, — что, казалось, долина Рахену превратилась в зеленый луг, а гора «бехена» — в озеро. В возрасте шестидесяти лет этот отец многочисленного семейства, у которого, как у патриарха Иакова, было семьдесят детей, без устали бороздил пески пустыни от Таау в Менат-Хуфу до Великой Зелени,* охотясь по дороге на птиц и зверей.[23] Именно таким неутомимым исследователям мы обязаны картами вроде той, что хранится в Туринском музее, которые по праву считаются самыми древними картами в мире. Они представляют район каменоломен и золотых рудников Коптоса, как их тогда называли. Пески окрашены в ярко-красный цвет, горы — в темно-желтый. Отпечатки ног на дорогах указывают направление. Крепость отмечает местоположение развалин, где фараон Сети некогда поставил стелу.[24]

Мы уже рассказывали о стараниях Сети и его сына отыскать воду в этой стране жажды. Рамсес III с [176] гордостью вспоминает, как он построил в пустыне Айн большой водоем и обнес его стенами, нерушимыми, как медные горы... Входные ворота были из пихты, засовы и замки — из бронзы.[25]

В некоторых вади восточной пустыни росли драгоценные фисташковые деревья, чью смолу, «сенечер», возжигали в храмах, дворцах и домах. Правда, богам больше нравились благовония страны Пунт. Когда «потерпевший кораблекрушение», выброшенный на остров, убедился, что хозяин острова, огромный Змей, вовсе не так жесток и страшен, как ему показалось сначала, он пообещал ему смолу фисташкового дерева. Посмеявшись над его наивностью, Змей сказал:

«Немного у тебя мирры, то, чем ты владеешь, — это ладан. Я же — владыка Пунта, и мирра принадлежит мне!».[26]

Настоящие благовония были действительно редкостью, но вместо них возжигали в курильницах терпентин, от которого поднимался душистый дым, приятный для богов и людей. Кроме того, терпентин жгли, когда забивали животных на дворе храма, да и в частных домах, как средство против затхлости и насекомых; кроме того его использовали в косметике.

Пчелы охотно посещали фисташковые рощицы, поэтому там не только срезали черенки, чтобы высадить их в саду храма, но и собирали дикий мед, который пользовался большим спросом. Рамсес III назначал специальные отряды стражников и лучников для охраны караванов сборщиков. Благодаря им путники чувствовали себя в негостеприимной пустыне в такой же безопасности, как в Та-мери, на возлюбленной земле Египта.[27]

[1] Coffin texts, I, 10.

[2] Orb., XIII, 1.

[3] Ouni, 19-20.

[4] Siout, III, 10-11.

[5] Maspero. Histoire. T. II, c. 123.

[6] Strabon XVIII.44. Пловцы изображены в гробнице Мерерука.

* Утвердившееся название «Сатира на профессии» не отражает цели этого сочинения, как показал О. Д. Берлев (см.: «Поучение Ахтоя, сына Дуауфа, своему сыну Пени»).

[7] Papyrus 100052 du Br. Mus., с. XIII, 1-15.

* Имя этого божества следует читать «Немти». Берлев О. Д. Сокол, плывущий в ладье: иероглиф и бог. — Вестник древней истории. 1969, № 1, с. 1-20.

[8] Pap. ehester Beatty, I, V, 3-6 (Horus-Seth).

[9] Montet. Vie priv?e, c. 379-380.

[10] Bibl. eg., VII, 37.

[11] Th. T. S., III, табл. VI.

[12] Th. T. S., табл. XII; Miss, fr. V, 582, 517; Wr. Atl., I, 308.

[13] Th. T. S., IV, табл. XI-XII.

[14] Th. T. S., IV, табл. XXXII-XXXII; Wr. Atl., I, 199, 323; El Am., I, 29.

[15] Wr. Atl., I, 129.

[16] Paheri, табл. III.

[17] Ham., 192.

[18] Wr. All., 121; Miss. fr., V, c. 277 и табл. III.

[19] Newberry. Beni-Hasan. T. I, табл. XXX; T. II, табл. IV.

[20] Wr. Atl., II, табл. VI.

[21] ASAE, XXXIX, c. 57.

[22] Ham., 199.

* Вероятно, здесь — Красное море.

[23] Ham., I.

[24] Воспроизведено в Biblioth?que ?gyptologique. T. X, c. 183-230; ср.: Gardiner in: The Cairo scientific journal. T. VIII, c. 41.

[25] Pap. Harris, I, табл. 77-78.

[26] Naufrage, 149-151.

[27] Pap. Harris, I, табл. 28, 3-4, табл. 48, 2.

* Плутарх. Об Исиде и Осирисе. — Вестник древней истории. 1977, № 3-4.

[28] Montet. Drame d'Avaris, c. 19-28, 35-43.

[29] Montet. Byblos et l'?gypte, c. 236-237, 295-305. Dunand. Byblia Grammata. Beyrouth, 1945.

* Монтэ ошибается: Хаэмуас — это Рамсес XI, последний царь XX династии.

[30] Ounamon, II, 51-52. Рассказ Унамона полностью переведен: Maspero. Contes populaires. 4е ?d., с. 217-230.

* Путешествие Ун-Амуна в Библ. Издание текста и иссл. М. А. Коростовцева. М., 1960.

* Дор — город на палестинском побережье; чекеры — один из «народов моря».

[31] Pap. Harris, I, табл. VII, 8.

* Вопрос о местонахождении Пунта носит дискуссионный характер.

[32] Montet. Drame d'Avaris, c. 26-28.

[33] Главный документ о путешествиях египтян в Пунт находится в храме Хатшепсут в Дейр-эль-Бахри (Naville. Deir el Bahari, III, 69-86. — Urk., IV, 315-355). О путешествиях при Тутмосе III ср.: Urk., IV, 1097; Wr. Atl., I, 334; при Аменхотепе II: Wr. Atl., I, 347-348; при Хоремхебе см.: Wr. Atl., II, 60; при Рамсесе II и Рамсесе III см.: Pap. Harris, I, 77-78.

[34] Montet. Drame d'Avaris, c. 131-133.

[35] Там же, с. 21.

[36] Ham., 114.

[37] Strabon XVI.22.

[38] Это выражение встречается только в папирусе Харрис I и на стеле Тутмоса I (Gauthier. Dict. Geogr. T. III, с. 33). Обычно «Мукеду» переводят как «перевернутая вода», потому что египтяне заметили, что Евфрат течет в сторону, противоположную Нилу, примерно с севера на юг. В действительности же египтяне, очень любившие каламбуры, писали название страны «Кеди», как производное от глагола «кеди».

[39] Надпись Тутмоса II в Джебель-Баркале: ZAS, LXIX, 24-39; ср.: С. R. Acad?mie des Inscriptions, 1933, с. 331.

[40] Lucas. Ancient egyptian materials and Industries. 2e ed., c. 347.

* Бадахшанское месторождение в Северо-Восточном Афганистане.

[41] Лазурит из Тефрера упоминается уже в Среднем царстве в надписи путешественника Хети (J. Е. А., IV, табл. IX) и в списке драгоценных камней (Chassinat-Palanque. Fouilles d'Assiout, с. 108 и 212), а также в надписи Рамсеса II (Piehl. Inscr. hier., Т. I, с. 145). Я нашел в гробнице Псусеннеса ожерелье из лазурита в золотой оправе, на подвеске которого сохранилась клинописная надпись. Г-н Дхорм расшифровал ее как название страны, соседней с Эламом, и имена царя и царевны (С. R. Ас. des Ins., 1945).

[42] Стела царя Бахтапа. Надпись полностью переведена в: Contes populaires de Maspero. Более поздний перевод и фотография стелы опубликованы аббатом Трессоном в: Revue biblique, 1933.

[43] Например, врач Уджахореснет из Саиса был приглашен [341] самим Камбизом (Posener. Premiere Domination perse en Egypte, c. 1-2).

[44] Arrien. L'Inde, V.5; Diodore I.55; Strabon XVI.4.4.