Каир, вечно живой, никогда не засыпающий и никогда не унывающий город, отмечал в 1970 г. свое 1000-летие. Это «ворота на Восток» и место соприкосновения цивилизаций Азии, Африки и Европы. И это - нечто уникальное, свое, которое никогда и ни с чем не спутаешь...

Аллах велик!

За окном шумит, словно морской прибой, город. Темное-претемное небо с блестящими, как освещенные снизу шляпки гвоздей, звездами, посветлев на востоке, чуть-чуть начинает синеть. Рассвет рядом — где-то за горизонтом. Нежно-розовое сияние вот-вот коснется гостиницы.

Но нас уже разбудил заунывный голос муэдзина, донесшийся с дальнего минарета: «Аллах акбар!» («Аллах велик!»). Потом, где-то ближе, снова раздается: «Аллах акбар!». И уже гремит рядом с усилителя, установленного на соседней мечети: «Аллах акбар!».

Тысячи мулл почти одновременно начинают призывать к утренней молитве. Этот разноголосый хор без дирижера и ансамбля, без музыки поднимает с постели спящего и напоминает бодрствующему — пора молиться. И несется над Каиром: «Аллах акбар! Ля илляхи илля Аллах!» Смотрим в окно. Над городом еще не растаяла ночь. Тысячи огней освещают с фонарных столбов улицы. Еще машины не выключили фары. Но все уже под светлеющим небом пришло в движение. Вон молится зеленщик у лавки, что-то шепча про себя. Прохожий никогда не прервет его ритуала. Расстелил рядом с ним коврик сосед. Стал на колени. Руки — к небу, руки — к земле. Молится, почти касаясь лбом коврика. И тоже что-то шепчет. О чем просит Аллаха? Никому не скажет. Вера, надежда — при нем. И при одиннадцати миллионах других его единоверцев-мусульман, населяющих столицу Египта... И так повторяется пять раз ежедневно.

По улице Ат-Тахрир, в центр

Выходим из отеля. Стоим и смотрим на послерассветный город. Откуда-то выныривает мальчонка с ящичком в руках. Хлопает по нему сапожной щеткой. «Рубаа гиней бас» — за четверть египетского фунта (3,5 египетского фунта равны одному доллару США) готов отполировать туфли. Останавливается такси. Гремит клаксон: водитель предлагает услуги. Отрицательно машем рукой. Уехал, но на его месте то же делает другой таксист, третий... В покое не оставят. Пошли.

Двинулись к центру, на площадь ат-Тахрир. Улица, по которой идем, тоже называется Тахрир (Освобождение). Газетный киоск. Свежие номера «Аль-Ахрам», «Аль-Ахбар», «Гумхурия». Продавец всем своим видом демонстрирует полусонное безразличие: хочешь — бери, не хочешь - проходи мимо.

«Новости есть?» Продавец оживает: «А как же!». И рассказывает, что за новости. Они — разные в разных газетах. Ни одна из них не повторяет информации другой, не штампует то, что принесли им телеграфные агентства: у каждого издания — свое лицо, свой читатель, свой почитатель. «Кто такие?» — интересуется киоскер. «Руси» (русские), - отвечаем. «О, тут в «Аль-Ахрам» о вас критический комментарий, а «Аль-Ахбар» занята вашим капиталистическим будущим. Остальные помалкивают».

Подошел автобус, похожий на наш рейсовый. Только не венгерский, а немецкий. Открылись двери. В задние люди входят, из передних — выходят, предварительно показав водителю билет. Нет билета — плати водителю, билет, купленный на стоянке, прокомпостируй — и все правила. Ни угроз относительно штрафа, ни всевозможных указаний, как вести себя в автобусе, не видно. Зато давка, особенно в часы пик, похожа на московскую.

Чтобы пройти на площадь ат-Тахрир, надо пересечь остров Замалек. Сначала по мосту аль-Гала попасть на остров, затем по другому мосту, ат-Тахрир, пересечь Нил. Красиво, как на картинке. И у Нила, и за Нилом. Пальмы Замалека словно отделяют одну красавицу гостиницу от другой.

С моста ат-Тахрир центр города как на ладони. За мостом слева — желтокаменная резиденция Лиги арабских государств, напротив — особняк МИДа. А впереди — сама площадь, многолюдная, многомашинная, многоавтобусная. Пестрая толпа людей. Одни чего-то ждут, другие куда-то торопятся. Продавцы-лоточники на каждом шагу: сигареты, жвачка, брелоки, сувениры. И это — в часы, когда, например, в Москве еще далеко не все просыпаются. А тут уже и торгуют, и спешат в офисы. Открыто все, что может быть открыто в этом людном месте. Даже такие уважаемые «монстры», как Национальный музей, Американский университет, министерство внутренних дел. Открыты многочисленные кафе. Тут же среди толпы стоят или медленно передвигают свои тележки- закусочные уличные повара. Ассортимент у них не такой уж богатый: лепешки, зелень, бобы или фасоль, приправы. Режет лепешку поперек, внутрь — немного мясного гуляша, зелени, фасоли — завтрак готов. И стоимость — один-полтора египетских фунта. В зависимости от аппетита. Не густо, конечно, и не дешево. Но люди в галабеях — рабочий люд, похоже, только тут и едят.

«Что желает господин?»

Улица Каср эль-Нил — самая длинная и самая фешенебельная в городе. Она разрезает на две части его центр. Роскошные магазины, отделения многочисленных банков, туристические агентства — все здесь. На перекрестке с улицей Талаат-Харб стоит памятник Сулейману-паше — французскому полковнику Фере, «европеизировавшему» когда-то армию Мухаммеда Али. Кварталом дальше

раскинулся сквер с бронзовой фигурой М. Кемаля — выдающегося деятеля египетского национальноосвободительного движения. Эти два памятника на Каср эль-Ниле не дают заблудиться, они ориентиры - среди других многочисленных улиц и переулков.

Витрины оформлены со вкусом и с размахом. Нас поражает изобилие обуви, товаров из кожи, женского и мужского трикотажа. Ну, как не зайти?

На улице публики пушкой не пробить, в магазине — покупателей единицы. То ли от пресыщения, то ли от дороговизны. Пожалуй, и от того, и от другого. Продавец уже «на стреме»: «Хадритак аиз э?». На египетском диалекте это означает: «Что желает господин?». Туфли — черные, например. Вот те, что на витрине. «Хадыр!» («Готов, будет сделано!»). Бегом по лестнице вверх на склад, бегом обратно с коробкой. Приглашает сесть. Ногу на подставку ставит сам, сам снимает с ноги старую обувь и надевает новую. «Квайес?» («Хорошо?»). Смотрим на него, пожимаем плечами. Конечно, хорошо. А если померить еще что-то? «Мафиш манаа» («Возражений нет»). Какого цвета вам хочется померить туфли — коричневого, бежевого, синего, белого? Снова наверх и с коробкой вниз: «Тафаддаль» («Пожалуйста»). Может, не нравится пряжка сверху? Заменит. Не любите шнурков? Предложит туфли без шнурков. Кожа или заменитель? Есть и то, и другое. Мы раздумываем. Продавец замирает в готовности предложить еще что-то. Хозяин, сидящий у кассы, уже заботится о кофе гостям-покупателям. Ясно: уйти из магазина с пустыми руками вряд ли удастся. А цена? 30-40 фунтов (около 10 долларов за пару).

Солнце поднимается вверх - жара усиливается. Попить бы чего. Что угодно. Соки, натуральные, у вас на глазах выжимают из апельсинов, грейпфрутов, моркови, помидоров... Охлажденные напитки (пепси, кола, севен-ап) - вот они, и на улицах в ящиках со льдом, и в небольших барах. Хотите посидеть, выпить пива или что-то «горячительное»? Зайдите в ресторанчик, либо сядьте за столик на улице. И уже перед вами в белой галабее с красным кушаком вырастает гарсон. Все тот же предупредительный вопрос: «Хадриатик аиз э?»

Входим в «Гроппи», что на Талаат-Харб. Там - деликатесные сладости и прекраснейший кофе. Можно, конечно, выпить и виски, и джина, разбавленных чем-то по вашему вкусу. Но никто, даже иностранцы, себе этого средь бела дня в жару (на столбике термометра в 10 утра около 400 С) не позволяет. Берем мороженое - шарики разного цвета. Вкусно.

Пока пьете и лакомитесь мороженым, появляется, словно из под земли, чистильщик обуви. Не пристает - просто стучит по своему ящику - давай почищу. Снимет с вас туфли, если пожелаете того, вынесет, надраит и принесет обратно, дав на время шлепанцы.